Когда известного фоторепортера Анатолия Белясова сравнивают с папарацци, он всегда отшучивается: дескать, куда мне, - «неделями, ради одного кадра, как обезьяна, на дереве не сижу, в шкафы и под кровати чужих спален не залезаю, парики не меняю. Никто из-за меня не застрелился, с ума не сошел, ни одна фирма не разорилась, «звездные» пары не распадались…»

Слушать его репортерские байки одно удовольствие. Все просто как у Цезаря: «пришел, увидел, снял». Но как он это делает, больше повторить не может никто. Я сам видел: только он начинает прикручивать объектив к своей камере, как примадонны быстро поправляют задравшиеся юбки, политики давятся котлетой, а министры больше не открывают водку зубами.

Он любит рассказывать, как проникал на «закрытые» объекты и к суперохраняемым людям, как выходил сухим из ситуаций, когда должны были, как минимум, разбить фотоаппарат и набить морду. Слушаешь его, и поневоле ловишь себя на мысли: «да все неправда, в жизни так не бывает!» А оказывается, еще как бывает. И доказательство этому его удивительные снимки.

ЭТО МОЖЕТ СДЕЛАТЬ ЛЮБОЙ

- Анатолий, разве папарацци – это не звучит гордо?

- Начнем с того, что никаких папарацци в России нет! Ведь в нашем понятии это прохиндей, который за огромный гонорар будет целыми днями сидеть в засаде и ждать, пока какая-нибудь бритни спирс заляжет в койку с любовником жены президента США. У нас этого нет и быть не может. А то, чем я занимаюсь, называется скромно: добросовестное отношение к выполнению своих обязанностей. Все! Во-первых, лично мне не интересно, кто с кем спит. А во-вторых, охотиться на это нет смысла - у нас заплатят жалкие крохи. Поэтому я - просто человек, которому надо кормить семью, хороший репортер и не более того.

- Тогда откуда такой имидж?

- Да потому, что большинство фотографов вообще не напрягаются. Они везде аккредитованы, включены в списки приглашенных. А я в своей жизни вынужден был везде пролезать сам. И если уж снимал, то снимал!

Привожу пример. Вечером ужинаем с женой. В новостях сообщают: в 22 часа в Храм Христа Спасителя приедет президент. Через минуту я уже ехал в сторону Храма. Ни аккредитации, ни знакомств. Подъезжаю. Через спецворота не пускают. Общая очередь - толпа в пять тысяч человек. Подхожу: «Люди добрые! Сам я неместный, приехал из деревни дальней…» Меня вперед пропустили. А там металлоискатель - с фотоаппаратом не пустят. Подбегаю к охране: «Наши уже прошли?» Мне: «Где вы ходите, в следующий раз не пущу!» Дальше вижу: староста храма по лестнице спускается. Я к нему: «Выручай, отец! Христом Богом прошу!» И он приводит меня в первый (!) ряд, где в итоге стояли репортеры из «Рейтер», еще двух иностранных изданий и я.

Утром снимки в редакцию привез - у всех глаза на лоб... Случайность? Я считаю, что это может сделать любой. Но большинство просто не хотят лишний раз оторвать от стула свою пятую точку.

- Может, им не хватает интуиции, напора, быстроты мышления, куража?

- Тогда не ходи в репортеры! Сиди дома у телевизора и пиши отчеты о футбольных матчах.

ДИМА ХОЛОДОВ И ДЖОХАР ДУДАЕВ

- В детстве, - продолжает Анатолий Белясов, - для меня, белорусского парня, все журналисты были «инопланетянами». Я был уверен, что фотография, опубликованная в газете, - творение гения, не меньше. Это сейчас я смеюсь: 90 процентов журналистов - либо бездари, либо лентяи.

Я в школе увлекся классической борьбой. Стал чемпионом Белоруссии. Работал тренером, зам. кафедры физвоспитания, преподавателем физкультуры, грузчиком, гитаристом ВИА, аккордеонистом… Обстоятельства так сложились, что когда я женился на москвичке и в 1987 году переехал в столицу, денег не хватало. Работал в «Мослифте» подсобным рабочим. В обед переодевался, шел по детским садам, магазинам и делал групповые фото. Платили по 30 копеек за штуку. Иногда расплачивались мясом, «курями»… Я радостный приходил домой и чувствовал себя настоящим добытчиком. Каждый день брал фотоаппарат «Зенит», садился на велосипед и ездил снимать - красивый снег, закат, веселые сюжеты на улицах. Жена удивлялась: «Посмотри, что печатают! Ты же делаешь лучше». Пошел по редакциям. В «Работнице» мне говорят: «О! Наш человек! Пойдешь в штат?» Тогда у "Работницы" был 26 миллионный тираж.

Меня сразу бросили на командировки. Я мог за сутки(!) съездить в Дагестан, отснять в Табасаране знаменитый ковровый комбинат и вернуться с готовым фотоочерком. Доходило до курьезного. Параллельно со мной туда ездил пишущий журналист, которого так встречали, что потом неделю не могли вынести из погреба... А я не пью, не курю. Сделал работу и - домой. Жду пока «текст» приедет…

Когда в 1990-м стали «сватать» в «Московский комсомолец», я отнекивался: там ведь все асы! Главный редактор Павел Гусев пригласил меня к себе: «Какую зарплату хотите?» «Чтобы, - отвечаю, - на масло хватило, а уж на хлеб сам как-нибудь заработаю».

И пошло-поехало. Я прибегал в 8 утра и снимал все подряд, иногда по пять съемок в день. Главред был в восторге. Потому что не было такого места, куда бы я ни прошел, задания, которого бы не выполнил качественно и в срок. Потом с Димой Холодовым начали по "горячим точкам" ездить - Осетия, Ингушетия, Чечня, Абхазия… Пока его не взорвали в 94-м году.

- Говорят, вы дружили.

- Холодов - парень был уникальный. Он не хотел быть журналистом, тем более, военным, а собирался стать детским писателем. И первые свои сказки он мне читал. Мы тогда ночевали в Грозном на какой-то частной квартире, вокруг стрельба-пальба, а Дима все что-то записывал в свои тетрадочки…

В день, когда он погиб, у меня видеокамера с собой была. Мы сидели в лаборатории, вдруг слышим: что-то бухнуло внизу. Звонят: «Холодова взорвали!» У меня сразу тело стало ватным. Я мог запросто сделать снимки - он был еще живой. Я уже вовсю сотрудничал с немцами, японцами, со службой всемирных новостей... Помнишь, мужик-мясник случайно снял всего 16-ти секундную пленку убийства Кеннеди и стал миллионером. А я вышел из конторы, сел в машину и уехал. Вечером телефон оборвали: «Есть хоть что-нибудь?» «Ничего, - говорю, - не знаю, был весь день за городом…» Зато сегодня, когда родителей Димы встречаю, на сердце так спокойно, что на его крови ни копейки не заработал.

- Расскажи, как был снят знаменитый кадр с Джохаром Дудаевым.

- Во время одной из командировок оказались у него дома. Дудаев в кимоно переоделся. А я в тельняшке был. Сидим, беседуем. Вокруг семья, родственники. Он как заладил одно и тоже: «Вот вы, русские, такие-сякие». Меня это задело, я и предложил на руках побороться. Он сразу завелся: «А на что ставить будем?» Я ему: «Если я вас завалю, то Чечня присоединится к России!» Он: «Что-о-о!!! Гляжу: охрана за автоматы. Сунул Димке Холодову фотоаппарат: снимай. Так появился этот кадр.

- Кто в итоге победил?

- Если на полном серьезе, то я бы его за две секунды уложил. Я же левша, а он маленький, щупленький. Но неудобно – Дудаев домой пригласил, стихи читал. Да и живыми надо было выбраться… Минуты две поупирались для вида, я и … поддался. Потом вместе в бане парились, в теннис играли. Вот в большой теннис он действительно здорово играл.

МАЙКЛ ДЖЕКСОН И ДАВИД

- Есть кадры, которыми особенно гордишься?

- Приятно вспоминать, как снял Майкла Джексона и жену Лукашенко.

- Расскажи.

- Джексон дважды приезжал в Россию. Как в 1993-ем он гулял по Красной площади, как Коржаков ему саблю дарил, - снимали все. Мне нужен был кадр, которого нет ни у кого.

Когда он приехал в 1996-ом, все уже слышали о скандале - якобы "он с детьми спит". Возвращаюсь с дачи, картошечки привез. Вдруг звонит знакомый: «Майкл прилетает». «Да ну его», - говорю! Тот: мол, а ты и так не пройдешь. «Что-о-о?»

В Шереметьево - толпа народа, дождик препротивный моросит. Журналистам сказали ждать пока самолет приземлится. "Ну, - думаю, - тут делать нечего". Рядом милицейская «BMW». Подхожу, стук по окошку: «Товарищ майор! Не поможете жертве чеченской войны?» Он: «Ты что - в Чечне был?» Показываю ему фотографию, где мы с Дудаевым. «Залезай!» Оказалось, одни края излазили. Говорю: «Помоги к самолету попасть». «Мы же этого Джексона сопровождаем. Поехали!» Въезжаем на территорию аэропорта. Майор кому-то по рации: «504-й! Подойдет такой усатый, возьмешь с собой» Тот: «А я…а у меня…» «Молчать! Сказал: возьмешь!» Самолет садится. А там уже стоит целая делегация – отряд пионеров и их учительница, встречают Майкла Джексона с хлебом-солью. И полно охраны - недобро глазами так и стреляют в мою сторону. Что делать? А дождик все настойчивее.

Вижу: чуть поодаль стоит известный дирижер военного оркестра, генерал-майор. Стоит прямо под дождем, мокнет. Я сразу зонт выхватываю и к нему: «Золотые руки России надо беречь!» И зонтик над ним раскрываю. Охранник посмотрел: дирижер хлопает меня по плечу, смеется. «Наверное, - подумал охранник, - тоже музыкант, ноты переворачивает», - и прошел мимо. И тут Джексон спускается по трапу. Я выхватываю фотокамеру и, как из автомата Калашникова, в упор: та-та-та-та-та-та-та! Бегом в «BMW». Проезжаем мимо заграждения - там журналистов человек триста. Стоят, давятся. Я им помахал рукой: чего, мол, стоите, все уже закончилось! Так и поехали - мы на первой машине, Майкл на второй…

Приезжаем в музей Пушкина, а там яблоку негде упасть. Вижу: идет Шаптай Калманович, организатор культурной программы Джексона. А у меня с ним шапочное знакомство. Я: «Шаптай Генрихович, возьми. Классные снимки сделаю!» Он охране: «Этот со мной» Пустой музей. Идем по лестнице вчетвером: Калманович, Джексон, его менеджер-переводчик и я. Вдруг Майкл стал статую Давида разглядывать, аж рот раскрыл. Замечаю: он стоит аккурат между давидовых ног. Падаю на колени и как резанный ору: «Майкл! Блю скай!!!» Он поднимает голову, его глаза встречаются с «хозяйством» Давида. Щелк!

Еще один любопытный штрих к этой истории. Я сделал 15-20 лучших фотографий и повез Джексону в гостиницу – на набережной возле Кремля. Постучал, вышел охранник. Я говорю: «Презент для Майкла». Он отнес снимки ему в номер, через несколько минут выходит – в руках приличная стопка долларов. И протягивает мне. «Ноу, - говорю, - это рашн презент для Джексона». В этом же 1996 году на всероссийском конкурсе «Серебряная камера» мне за этот снимок дали приз как «За лучшую фотографию года».

ЛЮБИМАЯ ЖЕНЩИНА БАТЬКИ ЛУКАШЕНКО

- Как-то говорю коллегам: спорим сниму жену Лукашенко? - продолжает Анатолий, - Те посмеялись: это не-воз-мож-но! Я знал, что супруги вместе не живут, хотя и не разведены. Когда он стал президентом, все корреспонденты выстроились к ней в очередь, а она баба простая, деревенская, как наговорила: «Ах, Сашка, такой-растакой» Он приехал к ней в деревню под Могилев, и... с тех пор она для журналистов просто «умерла».

Короче, поспорили. В Минске меня предупредили: «Запомни: даже, если тебе удастся с ней встретиться (что маловероятно), но как только ты отойдешгь от ее дома на двадцать метров, тебя моментально скрутят спецслужбы, а потом объявят международным террористом".

Что я делаю? В Могилеве даю знакомому мужику 600 рублей и беру его с собой. На случай, если меня повяжут, он должен вывезти как угодно - в трусах, носках или ботинках - все кассеты и передать куда надо.

Приезжаем. Деревня - таких в Белоруси больше просто нет. Все дома свежевыкрашены, дороги – как правительственные трассы, школа - в немецком стиле (якобы подарок Александра Григорьевича!). И на каждом шагу - по милиционеру. Полный улет! Знаю, что жена Лукашенко работает в райсовете – заведует распределением путевок среди ударников. Подхожу к райсовету в полвосьмого утра. Осмотрелся - тихо. В 8.15 врываюсь к ней в кабинет с криком: «Здравствуйте! Я - журналист из Москвы!» Она чуть не упала. Сидит за столиком, бумажки в руках трясутся. «Я з журналистами, - говорит, - не обшаюся. Тем более, з российскими!» Наклоняю голову: «Галина Родионовна! Если вы найдете хотя бы один русский волос на моей голове, клянусь, тут же ухожу!» Начал бить себе в грудь, что мамка у меня в Могилеве. Мол, может, мы с вашим Сашкой в юности вместе в хоккей играли… (Дело в том, что мы с Лукашенко - одногодки, он в Могилеве институт заканчивал, а я - школу.) Она бедная аж растерялась: «Ох, як вы усе закрутили…» Я дальше: «Он вам в любви признавался, стихи писал?» И она начала читать мне стихи, которые ей посвятил Лукашенко, типа: «Была весна, травка пробивалась к солнцу и я тебе повстрэчал…» Стала рассказывать, как однажды он шел к ней на свидание и провалился под лед, что иногда разрешает приехать в Минск - повидать сыновей. Короче, раскрыла все семейные тайны.

Но нужен же еще и снимок. Выскакиваю в коридор, а там мужичок с папочкой. Беру его под локоток: «Задание государственной важности. Галина Родионовна хочет фото со мной на память. Не подведи». Подвигаю ее на стуле и крепко так по-мужски обнимаю… Готово!

Потом она меня научила, как ее дом поснимать, объяснила, где сидят чекисты, где посты, где надо ползком, где бегом. Платочком помахала, слезу смахнула, а через неделю вышла статья «Любимая женщина батьки Лукашенко» с фотоочерком.

КАДР СТОИМОСТЬЮ 5 МЛН ДОЛЛАРОВ

- Самый большой твой разовый гонорар.

- За съемку «внутренностей» дома Татьяны Дьяченко на Николиной горе. Как я туда прошел, а главное, как ушел незамеченным, - это отдельная история, но я там отснял все: и полы паркетные, красоты (и цены!) несусветной, и краны золотые в туалете. Даже в погреб успел залезть. Французы из «Пари-матч» негативы посмотрели: «Сколько хочешь?» И тут же выложили за пять кадров 10 тысяч долларов…

Ты спрашиваешь: какой самый большой гонорар? Когда я предложил снимок Джексона с Давидом агентству «Рейтер», там испугались печатать. Показали его адвокатам Джексона, а те заявили, что «обуют» «Рейтер» на 5 миллионов долларов, если это будет опубликовано. Вот как мой друг Майкл оценил один мой кадр.

- Какие проблемы подстерегают фотоохотника в России?

- Любые. Как-то мой старый известный коллега (не буду называть фамилию) полетел с олигархом Абрамовичем к нему на Чукотку. Два раза нажал на кнопку камеры, Абрамович спокойно встает и говорит: «Все, съемка окончена». Тот: «Да как же так - я пролетел 10 тысяч километров?!» «Я сказал "окончена"!» И ушел. А ты, хоть плачь.

Не знаю, как на западе, но в условиях России самая большая проблема – сам фотограф. Меня убивает, когда приходят молодые: «Да я за 50 баксов и объективом не шевельну!» Я никогда не спрашиваю, сколько мне заплатят. Сначала еду, снимаю, а потом уже разбираемся.

Иногда по тридцать минут жду одного кадра. Например, чтобы поймать закатанные глаза пьяной Пугачевой, я ждал 35 минут. Вываливающийся язык Ельцина караулил 40 минут. Руки-ноги затекли, но я знал: один раз вывалился, значит, вывалится еще. Надо только ловить момент. Газете не нужен банальный кадр, а нужно живое действие, желательно нестандартное. И еще. В России фотограф должен быть готов ко всему, а значит, должен быть целенаправленным, жестким, взрывным, обязательно актером. Обязательно! И важно, чтобы не «мешком» был. Потому что репортажная съемка - это самый высший пилотаж.

- А телохранители-беспредельщики у наших поп-звезд есть?

- Самые отморозки - у Киркорова. Им бесполезно объяснять, что у них своя работа, у нас – своя. Но если Пугачева пришла пьяная, чьи это проблемы? Пять тысяч зрителей, она лыка не вяжет, начинает целоваться с Фетисовым через стеклянное ограждение хоккейной площадки, а затем дерется с охранником, который ее не пускает в правительственную ложу... Потом наши шоумены обижаются, что их, мол, "не так" снимают. Ведите себя нормально!

- Фотоаппараты били, пленки засвечивали?

- Да ты что! За фотоаппарат, который кормит мою семью, я горло перегрызу. Это, как жену забрать.

КОБЗОН НА ОБЛОЖКЕ

- Наш общий знакомый писатель Саша Терехов сказал о тебе такую фразу: «Встреча с Анатолием Белясовым (особенно для его «героев») становится небольшим «землетрясением». «Герои» на снимки не обижаются?

- Никогда. Ни Илюмжинов, которого я заставил «уголок» держать, ни отжимающийся от пола, как солдат-первогодок, министр обороны Павел Грачев, ни давящаяся котлетой Валентина Матвиенко… У меня «железное» правило: никогда не перехожу граней, за которыми - пошлость. За всю жизнь мне только один раз было неудобно перед уважаемым мной человеком. Это когда я "раздел" Иосифа Кобзона. Главный редактор газеты "Совершенно секретно" Артем Боровик попросил меня снять его на обложку. Я уговаривал Кобзона дня три. Убеждал: «Иосиф Давыдович, все вас обзывают мафиози, а мы хотим показать настоящего мужика, сильного, надежного».

Кобзон заказал фитнес-зал в отеле «Рэдиссон Славянская». Я его фотографировал в бассейне, с татуировками, с золотыми цепями, на тренажерах, с гантелями, в боксерской стойке. Мог даже без парика или голого снять, но существует же предел… Сдал съемку и уехал на свою выставку в Белорусь. Выходит газета: на обложке Кобзон в одних плавках и слоган: «Кобзона раздели в подворотне». Ужас! Возвращаюсь специально к юбилею Юрия Никулина. Иду и думаю, как бы туда прорваться. Поднимаю глаза: навстречу идет Иосиф Давыдович с двумя охранниками. «О! - кричит, узнав меня. - Вот он, провокатор!» Достаю пачку фотографий - всю серию, бах ему. «Я же не хозяин газеты!» Он внимательно пролистал, улыбнулся. Достает пачку денег: «Сколько я вам должен?» Отвечаю обиженно: «Иосиф Давыдович, я еще в 1965 году на ваши концерты ходил». «А что вы хотите?» «Возьмите меня с собой в «Метрополь» на банкет к Никулину». Инцидент был исчерпан.

ТАБУ И МЕЧТЫ АНАТОЛИЯ БЕЛЯСОВА

- Если бы ты занимался тем же на западе... Задумывался на эту тему?

- Родину не выбирают, но так скажу. Если бы я делал абсолютно то же самое там, был бы пусть не миллионером, но очень богатым человеком. Но я живу в России и ездил на войну за копейки, потому что человек я такой. Кроме того, нужно поддерживать имидж профессионала. Если начнешь халтурить, жить за счет старых заслуг, имени, - все - это гибель. Хотя то, чем я занимаюсь, работа вынужденная. Была б моя воля, - снимал только детей, любовь, красивые цветы, деревья, бабочек, пчел и прочую прелесть.

- Какие бы кадры не стал снимать ни за какие деньги?

- Я был на всех взрывах в Москве, был в «Норд-Осте». Снимал умирающих больных в лепрозории, все крупные авто и железнодорожные катастрофы. Нет морга, где бы меня не знали. Морально это тяжело, но - снимал. Единственное, что не сниму ни за что, - это мертвых детей. Для меня это табу. Ну не могу! И еще никогда не стал бы снимать гибель наших солдат.

- Главная мечта Анатолия Белясова.

- Всерьез заняться документальным кино. У меня есть уникальные фильмы, но я хочу переключиться на документалистику полностью. Это такая потрясающая штука - все настоящее. Вот у меня есть фильм о дебилах и олигофренах в закрытом детском доме. Они поют, танцуют, стихи читают… Это так трогательно, что мир заново переделать хочется. Какие судьбы! Я снимал фильм о зараженной радиацией деревне в Могилевской области, в которой живут три бабки - 84, 80 и 79 лет. Когда они мне в три голоса пели народную песню, я камерой показывал их руки - это нельзя смотреть без слез. Никакой фотографией не передать!

- И последний вопрос: если бы составлял личную книгу рекордов, что бы назвал своими главными достижениями?

- Во-первых, то, что вообще стал фоторепортером. Начинал с нуля и сам себя сделал. Горжусь тем, что выхожу из дома, и мне никто в лицо не плюет. Никого не сдал, не подставил, на чужом горе денег не заработал.

P.S. Кстати, Анатолий Белясов недавно открыл на Яндекс дзене свой личный канал, где публикует не только результаты своей уникальной фотоохоты, но и захватывающие истории как он добывал эти снимки. Канал называется "Сентиментальный папарацци", вот ссылка: https://zen.yandex.ru/id/630f4179df61377b109063fa?parent_rid=2204383033.52.1660912868878.48757&lang=ru&from_parent_id=0&from_parent_type=subscriptions_heads_item&referrer_place=layout

Подписывайтесь, не пожалеете.